Читать пирожок по акции
Пирожок по акции
Что может случиться в обычное рядовое утро преподавателя? Профессор Лозинский проспал собственную лекцию, не смог побриться и позавтракать – всего-то! Его первый соблазн – уценённый пирожок по акции в довесок к кофе. Соблазн второй – нумизматический артефакт, который никто и никогда не видел. Потакать желудку и любопытству – почему бы и нет?! Третий соблазн. или, скорее, дань прошлому – женщина. Куда же без неё.
Лекция уже не состоится, ибо профессор Лозинский сегодня на работу не приедет. А потому – прислушайтесь к доводам разума и подумайте, стоит ли отзываться на старое прозвище, которым вас окликнул давно мёртвый приятель…
Рейтинг: 5,00 * 486 голосов Как ставить оценку?
24526 просмотров | 2321 комментариев | 262 в избранном | 59 наград
49 руб
Онлайн-книга Размер: 7,77 алк / 310948 знаков / 21 стр
Произведение наградили Что такое награждение?
Любому произведению автора может быть присуждена платная награда или антинаграда, влияющие на общий рейтинг произведения. При этом все оплаты за награды перечисляется в виде процентов вознаграждения автору произведения.
В отличие от обычного проставления оценок (звездочек), вы можете сколько угодно раз награждать одно и то же произведение автора. Все награждения являются публичными, поэтому ваши награды произведению будут видны не только автору, но и другим пользователям сайта.
Читать пирожок по акции
Я обещаю вам любовную интригу и короткий нумизматический детектив на историческую тему, до сих пор не имеющую разгадки.
И кто знает, не приведёт ли новое приключение к чему-то большему в жизни Антона…
Книга может читаться как самостоятельное произведение.
«…не выходи на улицу – там кошки плачут, мышки поют,
Птицы-синицы желают кошачьего мяса.
Поздно звать к телефону начальника
Департамента глюков и монстров.
Поздно, всё, что ни делай, уже будет поздно…»
Тикки Шельен, группа «Башня Rowan», песня «Бледная моль»
Утро Антона Лозинского пошло вкривь и вкось с первых тактов звонка будильника в смартфоне. Антон привык просыпаться под бодрый мотив одной из развесёлых песенок группы «Ленинград», но далеко не новый гаджет закапризничал, самовольно перегрузился и заменил жизнеутверждающий хит «Мамба» на установленный производителем сигнал в виде нежного, но скучного птичьего чириканья.
Чириканье надрывалось минут пять, в течение которых Лозинский полусонно соображал, откуда в комнате завелась птица и как её выдворить вон, а потом… заснул самым банальным образом. Задрых, так сказать. Проспал – пока не позвонили из деканата, намекнув, что профессор истории перешёл границу дозволенного, так как не явился на первую пару собственных лекций. Сонный профессор скатился кубарем с постели, подвернул ногу, ударился коленом о прикроватную тумбочку, проклял тумбочку, смартфон и, почему-то, деканат, а затем поскакал на одной ноге в ванную, где напрасно щёлкал выключателем света.
Свет отключили, скорее всего, в восемь часов, как и предупреждали вчера объявлением от управляющей компании! Антон собирался безболезненно пережить этот тёмный период на работе, успев убежать из дому до восьми утра, как и положено: сытым, гладко выбритым, в хорошем настроении.
Особенно – выбритым, поскольку сегодня бритьё символизировало новый жизненный этап. Антону нужно было избавиться от самой настоящей пижонской бородки, которая, будто кокетливый воротник из рассказа Тэффи, требовала материальных вложений и бдительно-нежного хозяйского ухода. И если с некоторыми вложениями профессор смирился, не так уж они и велики, то этот вот кропотливый уход вызывал у него изрядное раздражение. Борода нравилась Инге – Инга ушла вчера вечером по обоюдному согласию – борода не нужна. Всё! Простая цепочка, протянувшаяся сквозь бурный роман, который по продолжительности можно было сравнить с несколько недоношенной беременностью.
В период этого романа, желая сделать приятное подруге, Лозинский сотворил со своей внешностью всё, что она хотела: борода – плюс, буйные каштановые кудри – минус. От нового образа «пёрло», выражаясь языком Инги, не только её саму, но и многих других дам из окружения Лозинского. Возглавляли толпу фанаток юные студентки, тоскливо вздыхающие за спиной импозантного препода сорока шести лет, а замыкали – незамужние или разведённые коллеги. Так что, расставшись с Ингой, профессор не без злорадства представлял реакцию всех заинтересованных в бороде сторон.
С вечера он устранил следы пребывания женщины в доме, только вот процедуру расставания с бородой отложил на утро…
А всё, поезд ушёл! На часах – девять пятнадцать, чая нет, бутербродов нет, бритья нет, в шкафу темно! До университета – три минуты на машине, но пара-то идёт, студенты ждут, они будут язвить и ёрничать, ибо обычно профессор Лозинский не пускает никого в аудиторию после звонка.
В связи с этим фактом любимая футболка г-на Лозинского, с принтом знаменитой фразы российского министра иностранных дел, касающейся поведения дебилов на международной арене, к случаю не подходила и теряла свою актуальность. Покопавшись в полумраке в шкафу и ударившись головой, Лозинский вытащил оттуда другую футболку, протестного характера, на которой крупным планом красовалась маска Гая Фокса. Она очень даже неплохо гармонировала с сумбурным утром! Гардероб быстро дополнился потёртыми джинсами, любимым модным пиджаком с заплатанными локтями, лётной курткой, армейскими ботинками на шнуровке и – знаменитой шляпой, из-за которой Антона частенько называли «ханты-мансийским Индианой Джонсом».
Готово! Борода осталась на месте, в желудок провалился гадкий холодный кефир в сопровождении двух печенюшек, профессор выскочил на улицу, завёл своего верного, по крышу забрызганного осенней грязючкой «Йети», и рванул навстречу новому дню.
Правда, лекция по истории в ЮГУ [Прим. авт.: Югорский государственный университет] в этот серый октябрьский денёк не состоялась, потому что местный Индиана Джонс до работы так и не доехал.
На перекрёстке, ожидая зелёного сигнала светофора, Лозинский почувствовал зверский голод, отнюдь не утолённый парой глотков кефира и печенюхами. А тут, как назло, на краю тротуара стоит и завлекает раскладная вывеска хорошей пекарни, на которой мелом выведено заманчивое предложение:
БЕРЁТЕ ДВОЙНОЙ ЭСПРЕССО – ПИРОЖОК ПО АКЦИИ!
Вход в пекарню – вот, за углом, утренние посетители уже шастают туда-сюда в сопровождении ароматного пара из дверей, сейчас все пирожки по акции слопают! Пекарню Антон знал и любил давно, заезжая сюда в основном вечером после работы. Здесь всегда была вкусная выпечка и отличный кофе. А сейчас времени нет…
– Я не раб желудка! – протестующее сказал Антон самому себе, на что желудок откликнулся вполне себе переводимым бульканьем.
«Голодный профессор – злой профессор!»
Не зря говорят – прислушивайся внутреннему голосу, он тебе плохого не присоветует, любимому. Лозинский крутанул руль, перестраиваясь в соседний ряд под возмущённые сигналы и матерок других участников дорожного движения, а затем пришпорил верного «Йети» и нырнул направо, на стоянку перед гостеприимной пекарней с крепеньким эспрессо и пирожками по акции.
Старая знакомая Галина, повелительница кофе и разного рода булочек, плюшек, шанежек и слоек, удивлённо и радушно встретила постоянного вечернего покупателя. Обменявшись с Галиной дежурными шутками о погоде, еде и личной жизни, профессор выяснил, что пирожки по акции есть (вчерашние, да, но за полцены – и сразу!) с курочкой и с картошкой, радостно потёр руки и быстро сделал заказ, который был тут же разогрет и выдан в сопровождении порции двойного эспрессо.
Всё, пару минут на завтрак, потом – бегом на работу, а студенты ещё чуток подождут. Им только в радость посидеть в гордом одиночестве, валяя дурака без препода!
В небольшой пекарне стояли всего четыре столика, и один из них, – прямо у окна, – не был занят. Антон плюхнулся на стул, не снимая своей неизменной лётной куртки, сделал обжигающий глоток кофе, надкусил пирожок и…
– Антонио! Глухой, что ли?!
…и усомнился в своей адекватности с утра…
Антона Лозинского окликнули старым прозвищем, подзабытым со времён проживания в Белокаменной. Но дело было даже и не в прозвище, которым Лозинского никто и никогда не называл в Ханты-Мансийске или Сургуте! Нет.
Человек, громогласно позвавший профессора, был мёртв – и уже давно.
Однокурсник и монетная сенсация
Эх, хороша осень в Ханты-Мансийске!
Воздух тут чист, сладок и светел, каким может быть только в местах, не отмеченных крупными промышленными предприятиями, выкашливающими в атмосферу то, что порой приходится вдыхать горожанам без пользы для здоровья. А тут вокруг – природная зона тайги, где очищенный гигантскими зелёными лёгкими воздух насыщен аэроионами соснового бора и разбавлен свежим ветерком с Иртыша (это зимой ветер станет холодным и злым, а золотой осенью он не страшен). Можно сказать, что лёгкое дыхание окрестностям обеспечивают шесть тысяч гектар реликтового хвойного леса, природного парка под названием «Самаровский Чугас»: дыши – не хочу!
Солнечных дней тут чуть больше, чем в Сургуте, а потому сентябрь и октябрь так часто радуют глаз багрянцем и золотом, утопающим в пронзительной синеве северного неба, оттенок которого становится особенно глубоким и ярким именно осенью. Октябрь на исходе – завершается навигация по рекам Югры, и вот уже совсем скоро будут скованы льдом и лихой парень-Иртыш, и своенравная госпожа-Обь, в двадцати километрах от точки слияния которых и свил уютное гнездо город.
Хотите увидеть больше и воспарить ввысь, охватив взором всю панораму Ханты-Мансийска, окружённого ожерельем лесов? Тогда поднимитесь по ступеням к кафедральному собору или посетите пирамиду на Комиссарской горе. В последнем случае к восьмидесятиметровой горе вы ещё прибавите шестьдесят два метра самой пирамиды. Городок с сотней тысяч жителей откроется как на ладони – красивый, современный, будто сошедший с рекламных буклетов туристических агентств! Да к тому же, это второй город в России (и один из немногих в мире), расположенный идеально в точке конфлюэнции. Звучит весомо и загадочно, да и повод для географической гордости есть! [Прим. авт.: точка конфлюэнции – место, где пересекаются целочисленные меридианы и параллели, без минут и секунд.]
Может быть, в тех самых туристических агентствах вам скажут, что история города начинается всего-навсего с тридцатых годов прошлого века, но это не так. Селение Самарово было основано тут ещё в шестнадцатом веке, в месте, где отгремела славная сеча между Ермаком и остяцким князем Самаром. История освоения этого края далеко не всегда была мирной, но, как и всюду, строилась на многих и многих составляющих: любопытство человеческое пополам с жаждой открытий и жадностью до наживы, энтузиазм первопроходцев, сопротивление аборигенов, государственная необходимость и личные нужды, горечь и радость, ярость и любовь, молитва и меч…
Красота нетронутой природы там, где каждая пядь овеяна легендами, мифами или же истинной правдой, со временем ставшей легендой или сказкой. Современные здания там, где бродили мамонты и шерстистые носороги! Высокие технологии там, где вросли вглубь грунта капища древних богов! Раз зацепив, Север прочно пускает корни в душе того, кто ступил на эту землю. Можно любить, можно ненавидеть, можно прожить всю жизнь тут или уехать в тёплые края, но корни останутся – дающие новые ростки или кровоточащие, вырванные с частичкой сердца.
А ещё можно просто всю жизнь прожить здесь и ничего не знать о тех, кто видит мир немного иначе. Таких, как Антон Лозинский…
Жизнь Антона круто изменилась несколько лет назад – в тот день, когда он, увлекаемый интуитивным, практически детским любопытством, дал положительный ответ на странный звонок из коллекторского агентства под названием ОМВО «Жизненный долг». Какое «ОМВО»?! Не существует такой аббревиатуры, скажут многие, и будут правы. Официально – нет, не пытайтесь искать. Но никто не гарантирует, что однажды и вам не позвонят из «Общества с максимально возможной ответственностью», чтобы строго спросить за совершённые неблаговидные поступки – а возможно, совершённые даже не вами, а кем-то из ваших предков. Хотите сгладить последствия и списать долги? Милости просим.
Лозинский, не чувствующий за собой никаких особых долгов – ни финансовых, ни кармических, – примчался по указанному адресу где-то в районе станции метро Бауманская в Москве, в области застройки над бывшей Немецкой слободой. Только вышел он оттуда совершенно в другом месте…
В одном из офисов в цокольном этаже небольшого торгового комплекса в центре Сургута. Исходя из предыдущего опыта сотрудников ОМВО, новый вычисленный «должник» мог даже пропасть без вести для всего мира – если плата за долг окажется непомерно высокой, но… Этого не произошло! Лозинский прошёл через самый странный из пяти порталов ОМВО, нулевой портал, или «Тёму». Именно так на внутреннем профессиональном жаргоне «Жизненного долга» назывался портал, связанный с тонкими мирами, обычно не имеющими отношения к доброму и светлому. А сам Лозинский как же. Нулевой портал так и не показал ему подлинную суть долга – личного или наследственного, – но выстроил генеалогическое древо, благодаря которому Лозинский понял, что является прямым потомком Якова Брюса. Потомок долго ломал голову, пытаясь разобраться в намёках «Тёмы» вместе со своим куратором, назначенным коллекторским агентством, но так и не смог сделать выводов.
Не смог – значит, не смог. Не первый и не последний сбой в работе «Жизненного долга»! Лозинскому положено было всё забыть, а тому самому непонятному долгу – перейти к следующему поколению в семье… Опять неувязка, потому что ничего подобного не случилось.
– Кажется, «Тёма» принял вас за своего. – Сухо, но с трудом скрывая удивление, заметила глава Сургутского филиала ОМВО, Елена. – Я с таким ещё не сталкивалась.
Мужчина ничего не забыл. Шесть визитов в зыбкую тьму нулевого портала изменили его восприятие окружающей действительности, к чему пришлось привыкать долго. Не будь у Антона того самого детского любопытства, жажды неведомого и готовности встречи с чудом в любую минуту – кто знает, где бы он оказался, включая психиатрическую клинику… Особое зрение и обнаружившееся не то что шестое, а даже седьмое чувство, давали мужчине возможность распознавать суть и смысл явлений, которые принято называть паранормальными, а ещё – вычислять это паранормальное, как правило, нездоровое и страшное, в людях и местах их обитания.
Вам неуютно поздним вечером в глухом тёмном переулке? Вполне естественное чувство, но вам только кажется, что оно проистекает от страха перед ночными хулиганами. А Лозинский увидит то, что могло вызвать страх на самом деле – обосновавшегося тут низшего духа, которому в этом мире не место. Вам почему-то неприятно общество вежливо здоровающейся пожилой соседки, вы стараетесь обойти её стороной? Профессор мог бы сказать, всего лишь бросив беглый взгляд, что за этой опрятной бабушкой тянется хвост чёрной липкой мерзости, состоящей из ошмётков якобы снятой по фотографиям клиентов порчи. Бабушка не снимает никакую порчу, она подкармливает тёмных сущностей, питающихся человеческими суевериями и страхами. Вы уверены, что в новой квартире промерзает зимой угол комнаты из-за криворуких строителей, поспешно сдавших дом в эксплуатацию? Скорее всего, так и есть, но Антон, возможно, пожмёт плечами и скажет, что виноват ваш собственный несдержанный язык, посылающий близких и дальних к чёрту при каждом удобном случае:
– Поминаете его слишком часто, вот и протоптали дорожку для астрального сквозняка. Зовите батюшку, я тут ничем не помогу.
Но во многих случаях Лозинский может помочь – в качестве куратора от ОМВО, назначенного для расследования обстоятельств формирования долга. Или же – гораздо чаще! – просто в качестве консультанта по тем самым паранормальным явлениям, ассистируя кому-то из кураторов. Если есть необходимость, то его вызывают в Сургутский филиал ОМВО: в Москву Антон так и не вернулся, тем самым вызвав массу пересудов и волну недовольства среди родни, друзей и коллег. Он очень быстро осел в Ханты-Мансийске, но вёл крайне активную жизнь с множеством поездок, связанных с основной (и парочкой дополнительных) работой. Причин для невозврата в Москву было две.
Антон не видел их наяву, но неизменно чувствовал присутствие.
Тот, кто сейчас здоровался с ним за руку, – невысокий полноватый дядечка лет пятидесяти с виду, без особых примет, русоволосый и слегка лопоухий, в тёплой пуховой куртке, чёрных джинсах и какой-то криво сидящей кожаной кепке, – был почему-то хорошо и с первого взгляда узнаваем, несмотря на то, что Лозинский не видел его семнадцать лет. Вадим Милухин, бывший однокурсник Лозинского по историческому факультету МГУ, был похоронен в городе Зеленограде на Никольском кладбище пятнадцать лет назад.
[Прим. авт.: двойной орёл Сен-Годена – золотая монета, разработанная для стабилизации экономического состояния США в начале ХХ века. Не выпускается с 1933 года, изъята из обращения фактически сразу – с целью переплавки в слитки. Работники монетного двора пытались спрятать партию, но практически безрезультатно. «Распущенные волосы» – монета США из высокопробного серебра, была в обращении в 1794 – 1804 гг. Из-за низкого качества отливки почти весь тираж ушёл в переплавку, до наших дней сохранилось не более двух сотен монет. Последний раз такая монета была продана с аукциона за 7,85 млн. долларов.]
В слухи относительно «тяжёлой» монеты, послужившей причиной убийства в поезде, Антон не верил совершенно. Везти в одиночку такой раритет?! Ерунда. Да и вообще, где и как можно пересечься с подобным рариком, если все экземпляры в мире наперечёт?! Ага, разбежались, специально держали в бабушкином сундуке для Вадьки Милухина или ещё кого-то! Бабушкин сундук, заброшенный дом, наследство деда из российской глубинки, таинственные родственники и умирающие подпольные миллионеры a la Корейко из «Золотого телёнка» – всё это лажа, господа, призванная дурить новобранцев нумизматического фронта. Сундуки давно выпотрошены, клады выкопаны, заброшенные дома наизнанку вывернуты добрыми молодцами с лопатами и металлоискателями, а деду, что из деревни, давно уже впарили литое фуфло другие «добры молодцы»…
[Прим. авт.: литое фуфло – жаргонное словосочетание нумизматов. Распространённая подделка антикварных монет – именно литьё. Поддельный штемпель изготовить можно, но это стоит денег и требует времени. Мошенники выполняют литьё из формы, для которой послужила именно подлинная монета. При детальном рассмотрении и увеличении подделку распознать легко, но непрофессионал, впервые столкнувшийся с подобным фокусом, часто попадается на удочку, покупая такую вот монету из «бабушкиного сундука»…]
Так что, слушая байки о смерти однокурсника, Антон Лозинский просто качал головой. Вадим не был ему близким другом, после окончания МГУ общались редко – в основном по делам, связанным с экспертизой и оценкой монет. И сейчас этот мёртвый бывший однокурсник сидел напротив, подмигивая Антону, запасшись стаканчиком эспрессо и двумя пирожками, один из которых уже бодренько начал жевать:
– Я думал, ты в Москве! Смотрю – ты или не ты?!
– А я думал, ты в гробу. Уж прости, Вадька. – Парировал профессор.
Он практически на уровне приобретённого в последние годы рефлекса присмотрелся к ауре собеседника в поисках странностей – и не нашёл ничего. Человек как человек, никакой аномальщины и близко нет. Сидит, кофе пьёт, улыбается. Только головой подёргивает периодически.
При упоминании гроба Милухин грустно усмехнулся:
– Почти угадал. Считай, что я там был…
Рассказанная им история подкупала именно неправдоподобностью. Так бывает в кино? Нет, настолько коряво придумано, что, к сожалению, смахивает на реальную жизнь.
– …тяжёлая монета, да к тому же иностранная? Не вёз такую, да что ты. Так, было собрано по деревням и весям по мелочи. Без особых рариков, но и не мусор. Было, что продать, хорошо было.
– … не было попутчика. Выпил я сильно. Повод был, как тогда казалось – жена ушла. Сам дурак, что там… Я ж уже в поезд садился, так познабливало меня, голова трещала, колени было больно разгибать. Выскочил на станции в ларёк за «догоном»… Мороз стоял жуткий, как сейчас помню. С какими-то привокзальными «синяками» языком зацепился, а потом всё, темнота.
– … выгребли всё подчистую.
Останки нашли на пепелище, в которое превратилось временное пристанище тех самых привокзальных «синяков»: лиц без определённого места жительства, обосновавшиеся на зиму в лесополосе за вокзалом маленького провинциального городка. Милухин на тот момент ничегошеньки знать не мог – с сильными обморожениями он был доставлен в состоянии комы в районную больницу, где и поставили диагноз: реактивный менингит. Полураздетый человек без документов… Несколько недель на границе со смертью, тяжёлая амнезия, расстройство психики, реабилитация, а потом – долгое восстановление подобия прежней жизни.
– … к тому времени уже бомжа того похоронили за меня. Менты сильно не заморачивались. Родня тревогу забила, когда я не вернулся. А нашли-то кости бомжа. Розыск, то-сё. Опознание-то было уже через месяц, что там опознавать… какие-то вещи…
Из родни у Вадима были живы дядя и тётя, мать умерла за год до описываемых событий, с женой он развёлся, детей не завёл. Обида на родственников, так легко согласившихся с его смертью, держалась очень долго. Да и для них был немалый шок, когда объявился «умерший». Потом и дело было уголовное, какое-то висящее-вялотекущее, да закрылось.
– … а помнишь, – снова дёрнул головой бывший однокурсник, – старый фильм, «Жених с того света», где Ростислав Плятт играет бюрократа, которого сочли мёртвым. Так вот, его приключения – слабое подобие ада, через который прошёл я сам.
– Где ты сейчас, как? – тихо спросил Лозинский, испытывая острое чувство осознания вселенской несправедливости.
Это чувство посещало его довольно часто, как и то самое детское любопытство: в особенности, когда приходилось сталкиваться с делами должников ОМВО, проходящих через порталы. Сам должник порой и знать не знал, что его пращур совершил нечто ужасное, не раскаялся, не загладил никак вину, а должок-то накапал с процентами!
– Прекратите их жалеть, Антон. – Жёстко говорила в таких случаях Елена. – Когда вам двенадцать лет, это вполне естественно: пытаться накормить всех бродячих собак и пристроить в добрые руки всех бродячих котов. Когда вам стукнуло сорок, это уже отдаёт шизофренией.
Профессор выдавал в ответ какую-нибудь остроту, но на этом всё и заканчивалось – эмоции оставались прежними.
– …живу, представь себе, в Нижнем Тагиле. Занесла судьба. Ни с кем из наших не общаюсь, в Москву ни ногой уже лет семь. Да и не знает особо никто, что я жив, так, пара-тройка старых приятелей. И мне их не надо… Как-то всё другим стало, понимаешь? Не пью, не курю, соблюдаю ЗОЖ. Антиконвульсанты, – с лёгкой запинкой выговорил Вадим, – от государства получаю, по инвалидности. Салончик у меня всякого-разного старья, от подсвечников до монеток. А ты?
– Я как раньше. Опять лекцию вот прогулял, первую пару. Только я не слушаю лекции, я их читаю. – Антон коротко рассказал, что защитил «докторскую» и сейчас преподаёт историю.
– А монетами играться не бросил? – спросил Милухин, и профессор отрицательно покачал головой.
– Не бросил. Затягивает, сам знаешь. Коллекцию здесь не держу, она в Москве у родителей. Иногда покупаю по мелочи, иногда продаю.
– Ну, тогда… – на невыразительном лице полноватого дядечки, выглядевшего куда старше своих сорока с хвостиком лет, мелькнуло юношеское озорство, – тогда пляши, что меня встретил. На это надо глянуть, так что не зря ты свою лекцию профукал, товарищ профессор! Думаешь, я зачем сюда собрался, в края ваши неласковые.
Антон снова покачал головой. А в следующую секунду второй раз за утро усомнился в адекватности – теперь уже не в своей собственной. Видимо, последствия менингита до сих пор давали о себе знать, и на инвалидность Милухина вывели по весьма конкретным причинам!
Сейчас он на полном серьёзе говорил о некой фантастической монете, мало того, её можно было посмотреть и подержать в руках прямо тут, в Ханты-Мансийске!
Один из фальшивых демидовских рублей, которые якобы чеканил Акинфий Никитич Демидов втайне от государыни, Анны Иоанновны. Один из мифов нумизматики, красивая и жуткая легенда, игры разума, тема для конспирологических телепередач, «развод» для новичков и откровенных дурней, верящих в плоскую Землю.
Нет такой монеты – и не было никогда.
Монстр и осенний свет
Мифов в истории более чем достаточно. Так уж повелось, что вокруг неординарных личностей вьётся целый шлейф выдумок на все лады – от анекдотов до кровавых небылиц.
Анекдотом в данном случае служил диалог между императрицей и промышленником Демидовым, якобы состоявшийся во время игры в карты. Царица играла из рук вон плохо: то карты передёргивала, то ставки неверно побивала (мол, я на троне, мне всё можно), а Демидов и бровью не вёл! Знай себе подкладывал в кучу благородного металла на столе новёхонькие серебряные рублики! Анна Иоанновна замаялась выигрывать и денежки к себе подгребать, да и спросила полушутя в конце последней партии, чьи это такие красивые монетки будут, на которых и муха не сидела? Её, императрицы, монетного двора, али слухи верны, и горнозаводчик начал свои рубли чеканить в обход короны?! Отшутился Акинфий Никитич, польстил государыне, вывернулся…
Ну, а кровавая небылица касалась подземелий накренившейся (вот тебе, город Пиза, и в России не лыком шиты, тоже криво строить умеем!) Невьянской башни, основание которой было заложено в одна тысяча семьсот двадцать первом году, после того, как роду Демидовых пожаловали дворянство. Кто её проектировал, приглашал Демидов ли для строительства итальянских мастеров, или свои родные постарались, теперь уже и не найти, версий много – но и легенд о причинах наклона не меньше.
Народная молва быстро запустила байку о том, что башня-то начала падать из-за избытка грехов и злодеяний, совершённых Акинфием Никитичем, «много греха приняла». А самым главным злодеянием был факт затопления подвалов Невьянской башни – вместе с рабочими. По легенде, в подземельях находился подпольный монетный двор горнозаводчика, располагавшего несметными богатствами, кои царям даже и не снились. Приехала государева ревизия во главе с князем Вяземским по наводке верных людей, дабы прижать к ногтю фальшивомонетчика, осмелившегося делать золотые и серебряные рубли лучшего качества, чем царские, а фальшивомонетчик не растерялся. Взял, да и затопил подвалы башни вместе с несчастными подневольными людьми, которые там трудились во имя незаконных благ угнетателя трудового народа. Ну, как есть злодей, что с него взять!
[Прим. авт.: данный сюжет многократно обыгран в литературе, киноискусстве и живописи. Кинокартины «Пётр Первый», «Демидовы», полотно О.Э. Бернгардта «Затопление Невьянской башни» и т.д.]
– Дыма без огня, как известно, не бывает. – Пожимал плечами один из преподавателей Лозинского. – Но ведь одна болтовня и домыслы, где свидетельства?!
Да были всамделишные следы дыма, были – в саже, взятой из дымоходов той самой башни, исследователи двадцатого века нашли частички золота и серебра… Очерков и статей в девятнадцатом – двадцатом веках на эту тему написали немало, но прямых доказательств ни в одном из текущих с момента появления жуткой легенды веков не нашли. Мало того, памятная комиссия ревизоров во главе с князем Вяземским поехала на Урал уже после смерти Акинфия Демидова, а до него ревизоры были другие – всё по тем же «серебряным» доносам! Современная археологическая экспертиза подтвердила одно – уровень расположения подвалов Невьянской башни таков, что затопить их враз, моментально, просто невозможно технически, нужны хотя бы мощные насосы, нагоняющие воду! Разве что поспособствовали Демидову те самые тёмные силы, общение с которыми приписывал оной личности простой люд.
И, само-то главное: где хоть один рубль из многих сотен, якобы отчеканенных на тайном монетном дворе, принадлежащем Демидову?! Доносы – были. Зависть человеческая к чужому успеху – была, во все времена себя проявляла, а уж потребность объяснить стремительный взлёт благосостояния тогдашнего олигарха – как без неё. А частички благородных металлов в дымоходе? Между прочим, они тоже были, ибо причиной их появления послужил пробирной горн – первая в России частная химическая лаборатория, так что не подкопаешься. Правда, дымоходы-то из подвалов заложили в проекте сразу при сооружении стен… Зачем?! Уж не знал ли тот, кто задумал строительство башни, о возможности выплавки золота и серебра из алтайских или уральских руд до факта их массовой добычи?! Практичные до мозга костей Демидовы вдруг решили вложить гору денег не в новый завод, а в… башню, не имеющую, допустим, оборонительной ценности.
Много чего было, да и осталось – в виде пробелов в знаниях, утери исторических документов и, наконец, свойств человеческого разума – дополнять историю вымыслом там, где не хватает подлинных свидетельств.
– Не смеши меня. – Фыркнул Лозинский, одним глотком допивая остывший кофе и понимая, что до конца пары осталось четыре минуты, торопиться уже некуда, сегодня больше занятий нет.
Но ведь надо прибыть с виноватым видом в деканат, потом раскидать на почту старостам текст и презентацию лекции, а после – заняться текущими, гадскими бумажными делами, которые сами не сделаются. Как и многие преподаватели, Антон с горечью видел, что образование превращается из процесса передачи знаний и воспитания будущих кадров в какой-то дикий суррогат потребительской услуги и выматывающей бумажной работы, нагло ворующей время у всех: от педагогов до администрации. Впрочем, момент для дискуссии на эту тему был неподходящий.
– Вот мой номер сотового, давай вечером посидим где-нибудь.
– Скептик ты, Антонио! – с изрядной долей обиды в голосе произнёс Вадим, доставая из внутреннего кармана смартфон размером с лопату. – Или считаешь меня больным на всю голову, я же вижу. Думаешь, я не в своём уме?
Может быть, это подозрение не было лишено оснований, но Лозинский и виду не подал, с улыбкой хлопнув собеседника по плечу.
– Не думаю, Вадька. Даже больше скажу – в чудеса я, представь себе, верю больше, чем многие другие. Я эти чудеса видел. Но есть вещи, в которые я просто не должен верить – как здравомыслящий историк, даже если бы сильно хотел.
– И тем не менее! – веско сказал бывший однокурсник. – Вот тебе, глянь заключение.
Любопытство взяло верх над скепсисом. Антон посмотрел файл и переписку в протянутом Вадимом смартфоне. Да, интересно… Речь шла об «Анне» тридцать шестого года, с портретом работы Гедлингера, да ещё и в очень неплохом состоянии. Минимальные повреждения и благородная патина – и только. Но такие элементы можно и сымитировать искусственно, хотя выглядит вполне себе… Крупные фото во всех ракурсах, описание, результаты экспертиз, несколько разнящиеся между собой, но сходящиеся в одном: это неизвестный ранее комплект штемпелей гедлингеровского рубля. Сам по себе такой факт даже мог считаться сенсаций, но…
[Прим. авт.: речь идёт о серебряном рубле Анны Иоанновны, 1736 года. Портрет императрицы для него выполнен шведским художником-медальером Иоганном Карлом Гедлингером, работавшим с лучшими монетными дворами Европы и специально прибывшим в Санкт-Петербург с данной целью в 1735 году. Это раритетные монеты, средняя аукционная стоимость которых – порядка ста двадцати тысяч рублей. По сути, этот рубль был первой монетой, отчеканенной из серебра отечественного происхождения, а не ввезённого из-за границы. Было добыто несколько пудов соответствующей руды, из которой изготовлен сплав для весьма ограниченного тиража «гедлингеровских» рублей.]
– Проходы. – быстро спросил Лозинский, уже зная ответ.
[Прим. авт.: аукционный проход монеты – её появление на торговых площадках.]
– Ни одного. Официально её нигде нет. И это не новодел. Дальше листай.
Профессор поскрёб подбородок, украшенный поднадоевшим модным аксессуаром, и посмотрел последнее заключение, где фигурировали результаты спектрального анализа.
Фальшивка, выглядящая достойнее оригинала?! Да какая… Не альпака, не каламин!
[Прим. авт.: излюбленные сплавы фальшивомонетчиков, включая современных любителей подделывать старинные монеты. Альпака состоит из 55% меди, 18 – 22% никеля, 15 – 20% цинка. Каламин – так называемый «технический цинк». Если монету из каламина покрыть тонким слоем серебра, дилетант не отличит.]
Фальшивка отнюдь не современная, да к тому же, содержащая в сплаве больше серебра, чем свойственно той самой «Анне». Не восемьсот вторая проба, а восемьсот шестая, чего просто не могло быть. Странные незначительные следы мышьяка в сплаве – Антон сразу вспомнил, что по некоторым историческим байкам, чеканку фальшивых денег с изрядной долей мышьяка приписывали вороватому сподвижнику Петра Первого, Александру Меньшикову. Согласно тем же байкам, Акинфий Демидов этим опытом интересовался и даже изучал.
– Я общался с людьми, работавшими на заключение! – с энтузиазмом и огоньком в глазах важно кивнул Милухин, допивая второй стаканчик кофе. – Фамилии-то знакомые?
Да, двоих Лозинский хорошо знал и мог вполне доверять их мнению.
– … и сейчас я собираюсь встретиться с её хозяйкой. – Подмигнул Вадим. – Я ж тут со вчерашнего дня… Под утро ОНА прилетела, тебе любопытно будет встретиться, кстати. Не хочу, чтобы уплыл рубль хотя бы до тех пор, пока я на него не посмотрю. А то есть в Сургуте желающие – и посмотреть, и потрогать, и купить, если что. Даже если это не демидовский рубль, а другая фальшивка восемнадцатого века, а? Твоё мнение было бы кстати. Неужто тебе не интересно?
Многие напрасно думают, что какая-нибудь внезапно найденная старинная монета, которую раньше никто не видел, сразу потянет на дикую сумму денег, обеспечившую будущее счастливому владельцу. Не-а, не потянет. Если монеты нет в каталогах, нет проходов по известным аукционам – то с равным успехом она может оказаться как сенсацией, стоимость которой будет расти буквально на глазах, так и пустышкой, не стоящей ни-че-го. Сенсации же в мире нумизматики порой случаются – но редко, так что и в данном случае сюрприза могло не быть.
Антон пропустил мимо ушей местоимение: «она», ухватив лишь краешком сознания тон, которым местоимение было выделено, и причина имелась. В момент выяснения интереса к открытиям в нумизматике мужчины уже выходили из стеклянных дверей вкусного заведения, а сам профессор всё-таки решил направить стопы на работу:
– Слушай, Вадька, ну, знал бы я раньше, ну, будь сегодня выходной… Конечно, интересно. Но…
Антон собирался сказать, что рад «воскрешению» старого знакомого, и рад общаться, и что-то ещё собирался сказать, как вдруг…
– Осторожно! С дороги! Помогите!
По мощёному брусчаткой пустынному тротуару на вышедших из пекарни людей с рычанием несся самый настоящий, жуткий с виду монстр.